Казбек Валиев: «Я много лет был первым»

Первые титулы

— Давайте вернемся к окончанию Вами политехнического института в 1974 году. Удалось остаться в Алма-Ате?
— Да, на кафедре «Структурные технологии физики» я работал четыре года. Мы тогда конструировали скважины-фотоаппараты. После бурения геологи собирали и изучали образцы породы, так называемый керн. Но это был древний способ. А мы хотели, чтобы уже во время бурения с помощью фотосъемки было все понятно — какова структура пластов. Тема очень интересная, и нам кое-что удалось сделать. А в лаборатории нас было мало, и мы были и электронщиками, и слесарями, и водителями грузовика. Зато у меня была возможность летом выезжать в горы. В 1975 году я совершил свое первое восхождение на пик Коммунизма и еще раз на пик Ленина, в 76-ом была первая попытка взойти на пик Коммунизма по южной стене, были сложные технические восхождения. Так продолжалось четыре года, вроде бы я работал с 9 до 18 часов, но успевал и тренировался. К моим экспедициям в горы в июле-августе руководство относилось с пониманием. Однако в лаборатории мне со временем стало скучно. В 1978 году я прочитал ряд научно-популярных статей и понял, что занимаюсь совсем не тем, о чем мечтал. Надоело слесарить и стекла вставлять. Для того, чтобы по-настоящему заниматься геофизикой, надо было работать в Институте сейсмологии, причем заниматься не разведкой, когда уезжаешь на все лето, а научной работой, чтобы иметь возможность тренироваться и выступать. К тому времени я стал уже мастером спорта СССР по альпинизму.

— А за что Вам его присвоили?
— По совокупности — набрал сложных восхождений, стал и бронзовым призером чемпионата Советского Союза. С Валерой Хрищатым мы много работали на скальных восхождениях в Фанских горах в Узбекистане. В общем, я пошел в Институт сейсмологии, стал стучаться в дверь каждой лаборатории и проситься на работу. Кто ищет — тот всегда найдет. Меня взяли, и я стал заниматься по-настоящему интересной научной работой.

— Вы ведь защитились в 1986 году в Новосибирске и получили степень кандидата наук. А каковы были Ваши успехи, Казбек Шакимович, в альпинизме?
— В 1979 году мы командой СКА САВО прошли юго-восточную стену пика России и стали уже чемпионами СССР.

В горах Афгана

— В декабре 1979-го у Вас была и необычная командировка?
— Да, 22 декабря Ерванд Ильинский вызвал нас в СКА и сказал, чтобы в 10 утра на следующий день все прибыли в штаб ВВС округа. Там нам уже поставили задачу: «На границе в Таджикистане упал и разбился самолет, надо его найти». Мы, 10 человек, собрали свое альпинистское снаряжение, получили сухой паек и выехали на военный аэродром в Николаевку. Когда нам там выдали оружие — пистолеты Макарова и по две обоймы патронов, мы заподозрили, что дело серьезное. Приземлился наш самолет в Кабуле — столице Афганистана. Мы, конечно, в своих ярко-красных пуховых куртках выделялись. Ночью во дворе штаба, где мы остановились, два часа шел бой — стрельба, взорвали БТР. Нам, однако, приказали не высовываться. По-моему, в следующую ночь в Кабуле штурмовали Дворец Амина.

— А вы как попали в горы?
— Поехали еще через день — впереди шел танк, а мы — следом на «Урале». Потом, когда ехать стало невозможно, остановились, мы решили идти по направлению места падения самолета. Но командир взвода охраны не хотел нас отпускать. А идти в горы с неподготовленными людьми бессмысленно, они бы быстро отвалились. Доложил тот командир по связи, и прилетел вертолет, в котором был генерал. Мы объяснили ситуацию. А она казалась патовой: нас отпускать нельзя, и идти с нами невозможно. Тогда мы предложили высадить нас с вертолета. Обнаружили место крушения самолета и показали — вон там нас нужно высадить. А командир экипажа «вертушки» отказался производить посадку, у него не было допуска. Там высота была примерно 4500 метров. Для нас-то все было привычным, а военный летчик ни в какую. Что делать? Тогда мы предложили вызвать два экипажа из Фрунзе, с которыми не раз летали под пик Коммунизма. И через день наши знакомые летчики уже маршировали по аэродрому Кабула (смеется), устроили мы им командировочку. Зато они четко высадили нас в заданном районе. По картине обломков мы поняли ситуацию. Командир ИЛ-76 летел почему-то ниже заданного эшелона, а когда увидел перед собой гору и рванул вверх, то было уже поздно. Самолет брюхо распорол о вершину.

— Вашей задачей было найти секретные документы?
— Да, а также черные ящики. Мы все обнаружили.

— А тела погибших?
— Помимо экипажа в самолете было 50 десантников. Мы собрали тела, может, потом их вывезли. А мы Новый год встречали в палатке в горах Афганистана. Когда вернулись в Алма-Ату, то на аэродроме нас никто не ждал. Сидели с пистолетами часа два, пока за нами не приехал автобус.

— Вы ведь так и не получили «Свидетельство о праве на льготы», которое есть у каждого ветерана-афганца?
— Да, это так. У нас не было командировочных удостоверений, все решалось по телефону. Когда самолет разбился и место обследовали с воздуха, то стало понятно, что работать в горах смогут только альпинисты. Позвонили в Москву, в федерацию, а там сказали, что в Алма-Ате есть сильные ребята — чемпионы СССР. Прапорщик, который выдавал нам пистолеты, когда много лет спустя прочитал в газете об этом, то ответил и готов был подтвердить нашу командировку. Но мы так ничего и не получили. Начальник ЦСКА Павел Новиков дважды писал и отправлял на нас представления на государственные награды, а в ответ — тишина. Правда, ребята из Союза ветеранов Афганистана РК выдали нам медали «Воину-интернационалисту». Но льгот никаких мы не получили. Да ладно, в нас ведь не стреляли, как и мы.

— Но Ваши спортивные достижения привели Вас в итоге на высочайшую вершину планеты — Эверест. Как это было?
— Осенью 1979 года Федерация альпинизма СССР объявила об открытии конкурса в эту экспедицию. Кандидатов набралось 150 человек. И вот какой казус произошел с нами. Нужно было отправить анкеты, что мы с Валерием Хрищатым и сделали. И вдруг позвонили из КГБ и спросили — почему мы не указали, что были за границей — в Афганистане? Нехорошо, мол, скрывать и обманывать. Оказывается, в Комитете была отметка о нашей командировке! Нас вызвали и заставили заново заполнить анкеты.

Команда была зверской

— Как проходил отбор в сборную СССР?
— Наша команда СКА САВО была очень сильной, я бы ее зверской назвал. На чемпионате Советского Союза мы заявили маршрут по южной стене пика Коммунизма. Это высочайшая вершина в СССР — 7495 метров, а южная отвесная стена — более трех километров. Есть там еще выпирающее брюхо, от 6000 до 6800 метров — крайне сложный участок. Была у нас попытка пройти по этой стене в 1976 году, но тогда из-за схода лавин вынуждены были прервать восхождение. Год спустя вновь пошли на штурм, однако на высоте 6200 метров у нас заболел один человек, и мы вынуждены были его спускать. И вот новая — третья попытка. Сначала, чтобы акклиматизироваться, потихоньку и вразвалочку взошли на пик Ленина. А руководитель экспедиции Ерванд Ильинский с тыловыми обозами порой за нами не успевал. Мы вернулись с пика Ленина, и Ерванд Тихонович сказал, что на 25 августа назначено начало заключительного этапа отбора в сборную СССР для покорения Эвереста. Там запланированы были соревнования на скалах и на льду, а также забеги в гору. Из 40 человек должны были остаться 12 альпинистов сборной Советского Союза. Возник вопрос — после южной стены пика Коммунизма как мы сможем соревноваться с остальными свежими спортсменами? А нас эта южная стена просто манила, мы очень не хотели, чтобы кто-нибудь прошел по ней раньше нас. А взойти на Эверест — это мечта любого альпиниста. 8 человек из нашей казахстанской команды были кандидатами в сборную СССР. Пойдем на эту стену, и еще неизвестно — как все сложится, она требовала полной отдачи. Можно ведь было сломаться или обморозиться. Однако мы решили идти на штурм южной стены пика Коммунизма. Наша команда, в которой я был капитаном, лезла на стену 12 дней, там было 11 ночевок, из них 9 сидячих. Продуктов было рассчитано не более 350 г в сутки на человека, иначе с большим грузом на эту крутую стену мы бы просто не залезли. Но мы сдюжили и новый маршрут проложили. Это было супер-восхождение!

— Со здоровьем как обстояли дела?
— В целом нормально, хотя кое-кто приболел и немного обморозился. В базовом лагере, правда, после 12 дней голодания все объелись, и половина из нас не вылезала из туалета (смеется), на стене желудок уменьшился и не был готов к такой нагрузке. Но зато морально мы получили полное удовлетворение от сделанного. Теперь маршрут носит имя Валиева, работали, конечно, мы командой, а имя присваивается руководителя.

Отбор прошли

— Силы на отбор в сборную СССР остались?
— Когда мы появились в лагере «Ачикташ» у пика Ленина, где должны были проходить соревнования, то видок у нас был, конечно, еще тот! Кривые и косые, худые и изможденные, (смеется) высота сожрала все мышцы, одни кости торчали. Помню, наш товарищ по команде Володя Сувига, который тогда не был кандидатом в сборную СССР, сказал: «Куда вы там сейчас полезете?! Да вас просто затопчут эти свеженькие!» На что Валера Хрищатый ответил: «Мы замолотили самый крутой маршрут в Союзе, а на Эверест заявлена юго-западная стена. Поехали — хоть посмотрим, что там за ребята». Мало кто верил, что мы появимся. После нашего штурма пару месяцев надо было в санатории находиться. Но мы проявили спортивный характер! Хрищатый с обморожениями ног, он ступней почти не чувствовал, бегал там как лось (смеется). А на соревнованиях по скалолазанию на скорость кто-то из знаменитых альпинистов сорвался и отбил себе задницу. Война, одним словом! Мы в связке с Валерой залезли и показали второй результат. Первыми стали Михаил Туркевич и Юрий Голодов — чемпионы СССР по скалолазанию, и это понятно. А как мы стали вторыми?! До сих пор понять не могу. У Валеры Хрищатого, конечно, железный характер был. Он утром перед зарядкой заглатывал две таблетки анальгина и бегал. А потом лежал в палатке и выл от боли. Врач, кстати, заметил, и через день Хрищатого снял с соревнований. Но в итоге мы прошли отбор, и из 12 мест в сборной Советского Союза 4 завоевали казахстанцы. Кроме нашей двойки, еще Ерванд Ильинский и Сергей Чепчев. Потом еще в Москве в Институте медико-биологических проблем дважды проходили серьезные обследования.

На штурм!

— Ваше восхождение на Эверест ночью было запланированным?
— Нет, так получилось. Мы с Валерой были настоящими спортсменами, всегда стремились сделать больше, чем другие и непременно выиграть. Никто ведь из нас, участников той экспедиции на Эверест, не имел опыта восхождения на восьмитысячники. Высочайшей вершиной СССР был пик Коммунизма — 7495 метров. На таких высотах каждый десяток метров и каждый шаг имеет особую трудность. Однако наша подготовка позволяла нам сделать многое. Помню, как на обработке маршрута на юго-западной стене Эвереста нужно было провесить веревку, и наш с Валерой участок был от 7300 до 7800 метров. И вот на скальной полке решили передохнуть, на солнышке относительно тепло было. Сидели и разговаривали: «Слушай, мы ведь сейчас на 7500 — это высота пика Коммунизма. У нас на этом горы заканчиваются. А мы сидим спокойно и конфеты жуем!» Но был у нас большой запас сил, который мы наработали уже за многие годы. Я хотел на восхождении на Эверест идти без кислорода настолько, на сколько получится, а Валера стремился и вовсе так взойти на вершину. Вообще наша двойка была одной из сильнейших в Союзе. 7 мая мы начали штурм Эвереста после ночевки в палатке на высоте примерно 8500 метров. Ветер тогда бушевал всю ночь, не утих он и утром, когда в полседьмого мы пошли. В воздухе кружились снежные вихри. Валера шел первым, остановился и сказал: «Давай обратно? Невозможно идти». Действительно, на четырех точках опоры еще можно было удержаться, а на двух ногах нереально. Вернулись в палатку и сидели. Потом уже я сказал: «Худой, надо идти!»

«Толстый» и «худой»

— Ваши прозвища «толстый» и «худой» когда появились?
— Еще со студенческих лет, с 1972 года с Хрищатым мы ходили в двойке. На самом деле прозвище «худой» было у Жени Репина, и полностью соответствовало его конституции. Женя был как стайер. Но потом Репин со спортом завязал, и я стал так называть Хрищатого. Он обижался сначала, на что я ему говорил: «Худой — это Женя Репин, и это почетно!» Когда мы только начинали заниматься альпинизмом, то Репин был уже мастером спорта и серебряным призером чемпионата СССР. Валера в ответ называл меня «толстый», но ко мне это прозвище не особо прилипло, а вот он стал «худой» до своей гибели в 1993 году.

— Как погиб Хрищатый?
— Попал под лавину на Хан-Тенгри...

Первого не было

— Вернемся на Эверест. Как проходил заключительный этап восхождения?
— Непросто. Где-то уже на высоте 8700 метров стало темно. Мы шли по извилистому снежному гребню и заплутали. Валера свернул налево, и мы уперлись в скальную полку. Пытались там пролезть, но безуспешно, пришлось возвращаться. Потеряли часа полтора. Да и порывы ветра еще были ощутимыми. Однако в час и 48 минут мы взошли на вершину Эвереста. Когда мы спускались, начинался рассвет — очень красиво, и погода стала великолепной. Я спускался уже медленнее, чем обычно, поскольку меня все время мучили боли межреберной невралгии.

— А кто первым из двойки взошел на вершину?
— Параллельно получилось, вместе. На заключительном этапе маршрута Валера все время шел первым, я ведь неважно себя чувствовал. А взошли вместе. У нашей связки как раз был 10-летний юбилей. В Советском Союзе тогда славы у покорителей Эвереста было больше, чем у олимпийских чемпионов.

В альпийском стиле

— Ваша карьера альпиниста ознаменована не менее значительным восхождением на Дхаулагири в 1988 году. Почему там Вы работали уже без Хрищатого?
— В Федерацию альпинизма тогда обратились из Чехословакии. Они просили организовать им восхождение на Хан-Тенгри, а в ответ обещали экспедицию в Гималаи. Тогда было принято решение готовить резерв, и созданы новые связки: Казбек Валиев — Юрий Моисеев и Валерий Хрищатый — Григорий Луняков. В итоге мы с Юрой и словаком Золтаном Демьяном штурмовали юго-западное ребро Дхаулагири (8167 м). До нас этот маршрут пытались пройти трижды, но неудачно. А мы в альпийском стиле сделали это.

— Что означает «альпийский стиль»?
— Штурм проводится без помощи шерпов и применения кислорода. Мы 14 дней работали на очень крутой стене. 10 дней лезли вверх, и 4 ушло на спуск. Лихо получилось. Когда сдали отчет в Москве, то тогда гос. тренер Владимир Шатаев не стал это восхождение называть значительным, решил замолчать. А что там, какие-то казахи?! Если бы позже мы прошли этот маршрут, то он, безусловно, заслуживал «Золотого ледоруба». Но тогда такого приза еще не было.

Трагедия как знак судьбы

— Почему Вы внезапно завершили карьеру альпиниста?
— По ряду причин. В 1989 году я был капитаном сборной СССР, которая совершила траверс Канченджанги (8586 м) — третьей по высоте вершины мира. В 90-ом был еще в экспедициях в Гималаях. На восхождении на Манаслу (8163 м) в октябре произошла трагедия. Гриша Луняков, Зинур Халитов и Марат Галиев погибли у меня на глазах. Они пошли обрабатывать маршрут по стене на высоте 7000 метров и сорвались один за другим...

— Что тогда испытали?
— Отчаяние и боль (тяжело вздыхает). Гриша и Зинур были уже членами сборной СССР и получили звания заслуженных мастеров спорта, а Марат только стал мастером. А мне как руководителю экспедиции предстояло посмотреть в глаза их родных и близких. В то время я почувствовал, что накопилась большая усталость. Можно еще было штурмовать восьмитысячники, но для этого надо было постоянно держать себя на пике формы. А я уже наелся. Я делал хорошие восхождения с такими великолепными спортсменами, как Хрищатый, Моисеев, Луняков и Халитов, и был счастлив. Ребята в меня верили, и я всегда выполнял большой объем работы. Но со временем то, что я всегда шел первым, стало меня раздражать. А где молодежь, почему они не стремятся?! Я в свое время очень старался себя проявить. Должна быть преемственность поколений.

— Но она все же существует. Прочитав про Ваше знаменитое восхождение на Дхаулагири, ныне известный во всем мире Денис Урубко, загорелся альпинизмом.
— Да, это так. И не только, кстати, Денис. Но тогда еще смена поколений не происходила. А мне было 38 лет, а сыну Аскару исполнилось 5. Вообще, ту трагедию я воспринял, как знак судьбы. Мне как будто свыше было сказано: «Ты будешь следующим...»

Бизнесмен и Президент

— Тогда же Вы организовали туристическую компанию «Хан-Тенгри»?
— Да, по образу и подобию непальских фирм. Мы стараемся приглашать в Казахстан любителей альпинизма. Крупным бизнесменом себя не считаю, но на жизнь хватает.

— В мае этого года Вам было не обидно, что 30-летие восхождения на Эверест в Казахстане на государственном уровне никак не отметили?
— Нет, для меня важнее, что мои родные и близкие, мои друзья об этой дате помнили и тепло поздравили. А про себя я подумал (смеется): «30 лет?! Хорошо, что не 40! Может, и не надо отмечать?» Обиды нет, я прекрасно понимаю, что и моим болельщикам уже много лет, у них хватает своих проблем и болячек.

— Однако на работе в должности президента Федерации альпинизма и скалолазания Казахстана сил у Вас, Казбек Шакимович, хватает?
— Да (улыбается), и забот тоже.

Легендарная связка Казбек Валиев и Валерий Хрищатый